Тибетский буддизм также описывает и мирской подход к
развитию сострадания. Он предназначен для практикующих,
которые, возможно, активно вовлечены в жизнь общества
и, может быть, имеют супругов и детей, а также множество
других накоплений, связанных с мирской жизнью. Хотя та-
кой образ жизни часто усиливает привязанность и другие
умственные искажения, подобные взаимоотношения в то же
время содержат огромный потенциал для духовного роста.
Бóльшая часть наших близких человеческих взаимоот-
ношений содержит привязанность, смешанную с любовью
и состраданием. Как мы уже обсуждали, одна из реакций
на такое положение дел – в том, чтобы отстраниться от по-
добного рода взаимоотношений, удалиться в уединение и
сосредоточиться на развитии равных любви и сострадания
по отношению ко всем существам. Другой вариант – решить
остаться во взаимоотношениях и очищать их, понимая, ка-
кой глубокой ценностью эти взаимоотношения обладают –
даже если они и сопряжены с умственными искажениями.
Подобные обстоятельства – плодородная почва для развития
различения и, в частности, способности отличать привязан-
ность от чистых любящей доброты и сострадания.
В романтических взаимоотношениях часто присутствует
мощный компонент привязанности – но также и любовь с
нежностью. Развив бескорыстную, любящую заботу о благо-
получии иного человека, на следующем этапе мы развиваем
такую же заботу и по отношению к другим, а в конечном
итоге равностно охватываем ей всех живых существ. Такова
основа великого сострадания.
Монах начинает свой духовный путь с того, что уходит от
общества и на основе этого положения расширяет круг сво-
ей любви, чтобы в равной степени охватить им всех живых
существ. Практикующие-миряне могут начать с лелеяния
членов собственной семьи, а затем постепенно распростра-
нить этот настрой так, чтобы он охватил всё живое. Если в
этом не преуспеть, семья так и останется сплоченной ячей-
кой, которая отделена ото всех остальных живых существ
крепостными стенами эгоцентризма. Тем не менее если про-
цесс проходит успешно, подобное расширение любви может
стать важным путем к пробуждению.
Чтобы описать такое расширенное чувство лелеяния
других, Шантидева приводит изумительную аналогию. Он
предлагает учиться воспринимать себя и других в качестве
конечностей одного тела. К примеру, у нас чешется шея.
Потянувшись к ней, чтобы ее почесать, рука не думает, что
оказывает шее услугу, – ведь шею и руку объединяет нечто
более глубокое, чем их личная самость: общее телесное
осознавание.
Можно выдвинуть здравое возражение: «Идея хорошая,
но в кругу людей она неверна. Я могу целый день испыты-
вать уныние, а Скотт полон радости. Мы не одно тело, мы
разные!» В ответ Шантидева рекомендует переживать стра-
дания, не проецируя на них свое чувство «моего», и вместо
того просто распознавать их как страдания – без какого-либо
неотъемлемого владельца. Сущностный вопрос здесь таков:
что делает мои страдания «моими»? Шантидева утвержда-
ет, что причина в нашей привычке к самоотождествлению со
страданиями, которые мы переживаем напрямую. Тем не ме-
нее также возможно сопереживать и страданиям, о которых
мы узнаем косвенно.
Исследуя этот вопрос в глубокой медитации, мы выясня-
ем, что переживаемые нами чувства и мысли – это умствен-
ные события, которые возникают и уходят. Они не тожде-
ственны нам самим – не больше, чем наша обувь или одежда.
Обычно мы отождествляем себя с этими мыслями и чувства-
ми, и именно это отождествление побуждает нас считать их
более важными, чем умственные состояния других существ.
Здесь мы можем возразить: «Постойте-ка! У меня и так
полно собственных проблем – а теперь вы хотите, чтобы я
отождествлял себя с другим человеком или даже со множе-
ством других людей!»
Действительно, распространение нашего круга отож-
дествления с другими также увеличивает и риск пережива-
ния определенных страданий. Мать может настолько любить
своих детей, что будет переживать ужасные страдания, если
те столкнутся с трудностями. Если мы распространим само-
отождествление на всех существ, оно, кажется, сделает нас
уязвимыми перед обширными страданиями – ведь существ
так много!
Мы, конечно, можем изолировать себя в своей собствен-
ной жизни, утверждая, что не станем влюбляться, вступать
в брак или выстраивать взаимоотношения с другими (ведь
всё это ведет к еще большим страданиям), – но в итоге лишь
столкнемся с иным видом страданий, страданием изоляции.
Различие здесь в том, что изоляция – это бесплодное страда-
ние, которое ни к чему не ведет; а вот страдание, проистека-
ющее из сопереживания другим, – путь к состоянию будды.
Хотя расширение круга нашего самоотождествления
действительно усиливает определенный вид страданий, оно
совсем не обязательно осложняет нам жизнь. По мере роста
сострадания усиливается и чувство самоотождествления со
всем живым; а по мере углубления мудрости мы превосходим
свое условное понимание страданий, пробиваясь сквозь него
к невиданной радости прозрения относительно природы
окончательной истины.
— — — — — — —
Из книги «Тибетский буддизм с самых основ» Б. Алан Уоллес.
http://www.contemplative.ru/alan-wallace-tibetan-buddhism/
www.contemplative.ru | www.alanwallace.org